Товарищу Вольфсону, «специалисту и исследователю» «Суха теория, мой друг…» Гете, «Фауст»
Было это лет пятнадцать назад. Появилась в израильской русскоязычной газете «Вести» очередная телега на автора и его Институт Ближнего Востока. Ну, наезд, как наезд. Не то, чтобы они там появлялись каждую неделю, но в целом автора Б-г миловал от комплиментов, зато ругань по-поводу того, что он говорил или писал, либо того, что появлялось в печати от имени его института была и остаётся регулярным явлением его более чем нелинейной жизни. Тем более, что он всю жизнь провёл, как акын, который что видит, про то и поёт. Дружил не с теми, с кем было принято, а с теми, с кем хотел. Занимался не тем, чем было принято, а тем, что доставляло удовольствие. Имел по всем текущим поводам собственное мнение. Да ещё и не бедствовал. Что особенно раздражало и раздражает всех, кто не понимает, как и почему кому-то в этой жизни может так везти.
Так что писали, пишут и писать будут. В данном случае — насчёт страшной по мнению автора наезда ереси, произнесенной на международной конференции в Швейцарии, насчёт ирано-израильских отношений. Поскольку сказано было не то, что по поводу Ирана принято на Западе и в Израиле писать и говорить, а то, что автору думалось. Но поскольку автор человек хоть нескандальный и в целом незлобивый, однако памятливый и никакой рубки не боится, на наиболее грубые и глупые наезды он не стеснялся отвечать. Ответил и на этот. А поскольку тема оказалась очень уж долгоиграющей, хотел бы представить её на суд и отечественных читателей. Вдруг кому полезным покажется. Так что приводим весь тот текст полностью, без купюр, хотя и с некоторыми комментариями.
Отрадно, что «Вести» посвятили целую статью российскому востоковедению. Не зря мы десять лет издавали книги и статьи, проводили свои конференции и выступали на чужих. Фундаментальная как Вавилонский Талмуд, острая как отношения покойного рава Шаха с покойным Ребе Шнеерсоном и объективная как Франция статья «Российская политика дрейфует в сторону понятий» расставила все точки над i. Каждая сестра получила по серьгам, каинова печать отметила лбы грешников и справедливость восторжествовала благодаря творческому гению и аналитическому таланту Зеэва Вольфсона.
Увы, мы не знакомы. Не скрою, статья удивила меня подзабытым с советских времен полемическим напором. Чувствуется, что Зеэв «наш» человек и остался бы таковым в идеологическом отделе любого парткома: хоть КПСС, хоть ШАС. Именно поэтому я обращаюсь к нему как к «товарищу Вольфсону». Не исключаю, что Зеэв Вольфсон приятнейший и порядочнейший человек, хороший отец и дедушка, любит животных и в свободное время бережет родную природу. Дай ему Бог здоровья и пусть он живет до 120-ти лет!
Значительная часть отповеди посвящена городу, где была изречена ересь, и означенному в программе времяпрепровождению слушателей в свободное время. Тут – что правда, то правда. Дело было не в Торжке или Маале-Адумим, а, каюсь, в Женеве, поскольку швейцарский МИД, не будучи ознакомлен с мнением Зеэва Вольфсона, свои конференции устраивает исключительно на собственной территории. Боюсь, некоторые слушатели в свободное от семинаров время действительно пили пиво, что, впрочем, простительно для дипломатов и старших офицеров, которые составляли аудиторию. Не могу этого ни подтвердить, ни опровергнуть, поскольку в свободные часы посещаю музеи, а не бары. Почти уверен, что пива в Женеве не пили представители арабских стран, хотя поручиться за это не могу. Могу лишь засвидетельствовать, что их дискуссия о ближневосточной демократии или её отсутствии возмутила не меньше, чем товарища Вольфсона. Фактически – больше.
Арабским коллегам в Женеве не понравилось упоминание исламистского терроризма, как главной проблемы региона, а также столь отдалённых от его рубежей стран, как Россия и США. И уж совсем их расстроило, когда речь зашла о террористах, действующих в Израиле. Они строго указали, что террор не имеет вероисповедания и говорить надлежит непременно о явлении в целом, включая ИРА, ЭТА и «Тигров Тамил-Илама». Они осудили педалирование автором роли ХАМАС, «Братьев-мусульман», «Исламского джихада» и Хезбаллы, а также рекомендовали не путать терроризм и национально-освободительную борьбу. Политически некорректное замечание по поводу того, что ни баски, ни ирландцы, ни цейлонские тамилы совершенно не волнуют ни меня в Москве, ни тёщу в Нью-Йорке, ни, тем более, маму в Маалоте, в отличие от исламистов и примкнувших к ним борцов за национальную независимость Палестины, не принесло им того облегчения, на которое я надеялся…
Это – преамбула. «Амбула»: Зеэв Вольфсон, исследуя проблемы безопасности по Интернету, наткнулся на цитату из моего выступления, которую, как он честно пишет, недопонял. Судя по тому, что посвятил он этому вопросу изрядную толику своей статьи, недопонимание велико. Поскольку в части Ирана, перспектив ирано-израильских отношений и сути ближневосточной демократии – это не единичный случай, потратим время на препарирование вопроса. Является ли Иран демократией? Стремится ли он к овладению ядерным оружием? Действительно ли его главная внешнеполитическая цель – нападение на Израиль? Есть ли шанс разблокировать ирано-израильское противостояние?
Следует ли Израилю для приостановки ядерной программы Тегерана атаковать Иран так же, как в своё время израильские ВВС атаковали Ирак? И, наконец, должна ли израильская политика относительно Ирана непременно совпадать с политикой американской? Особое возмущение, как следует из статьи, вызвали у товарища Вольфсона слова о том, что Исламская Республика Иран – демократия. Оговорился ли я, утверждая, что Иран – единственная подлинная демократия Ближнего Востока? Нисколько. Именно это я говорил и писал до Женевы, в Женеве, и после неё. Не Израиль, Турция, Ливан или арабские республики, не Афганистан и Ирак, но Иран, прочно ассоциирующийся у американской и израильской элиты с «осью зла» — пример того, чем является демократия в этом регионе.
Израиль, который часто упоминают, как единственную демократию на Ближнем Востоке, никакого отношения к ближневосточной демократии не имеет. Израиль – демократия восточноевропейская, на Ближний Восток перенесённая отцами-основателями страны, чьи корни легко определить самому поверхностному наблюдателю. Близнецы израильских партий были уничтожены в ходе становления однопартийной системы в СССР и погибли в огне Холокоста. Израиль — абсолютное региональное исключение и сравнивать эволюцию его политической системы не со странами Восточной Европы, а с монархиями, авторитарными режимами и теократиями Ближнего и Среднего Востока вряд ли уместно. Не случайно политическое устройство Израиля не воспринимается соседями как предмет для подражания, если, разумеется, не считать таковым исследование опыта израильских религиозных партий, проведенное во время оно аятоллой Хомейни.
Турецкая демократия – наследие Ататюрка. Сегодняшняя Турция — светское государство не благодаря развитию турецкой демократии, вновь и вновь приводящей во власть исламские партии, но вопреки ей. Армия же всегда готова пресечь демократию на корню, как только та распространяется за пределы «красной линии» кемалистских заветов. (Комментарий: на 2021 год Турция — страна не Ататюрка, а Эрдогана, и её демократия не кемалистская, а эрдогановская, имперско-исламская, притом, что армию и все ветви власти Реджеп Тайип Эрдоган под себя подмял. Что только подтверждает тезис автора насчёт того, какие формы может принимать на Ближнем Востоке демократия, как система).
Это же можно сказать об арабских автократиях Ближнего Востока. И в Магрибе, и в Машрике эволюция политической системы неизменно сталкивает генералитет с исламскими партиями и движениями. Опора этих партий и движений — те самые народные массы, которые, согласно классическим теориям, и являются носителями демократии. Демократическая по форме борьба исламистов за власть, в арабском мире неизбежно вырождается в вооружённое противостояние с правительственными войсками и гражданские войны, с попутным вытеснением и уничтожением неисламского и неарабского населения.
Ливан, государственная система которого служит примером «договорной демократии», основанной на адаптации партийной терминологии к этно-конфессиональным и клановым реалиям, не является исключением. «Просвещённый трайбализм» его политической системы делает её, в условиях реализации принципа «один человек – один голос» и отсутствия внешней оккупации, призрачно зыбкой.
В «демократические» Афганистан и Ирак их нынешние государственные системы были принесены на американских штыках и они, как государства, де-факто расколоты и более чем неустойчивы. Трайбализм и исламизм — суннитский и шиитский в той же мере, что и в Ливане, в Афганистане дополняются наркопроизводством, как основой его экономики и процветания национальной элиты.
Иран, при всём своеобразии его государственного устройства, является полноценной республикой. Изменения в его государственной элите зависят от многих факторов, но ключевую роль в них играют выборы, регулярно проходящие на всех уровнях власти. Нельзя не замечать противостояния различных групп истеблишмента, борьбы реформистов и консерваторов, роста активности СМИ и молодёжных организаций, конкуренции между армией и КСИР. ИРИ — эволюционирующая революционная демократия. Она подчиняется тем же законам и развивается в том же направлении, что СССР, переживший свою революцию в 1917 году.
Ислам – не коммунизм, однако система власти и внутриполитическая ситуация в современном Иране и Советском Союзе времён Хрущева имеют куда больше общего, чем различного. Экспорт революции и поддержка террора в отношении идеологических противников – главный аргумент сторонников конфронтации Израиля с Ираном, имеют прямые аналогии в истории Советской России, как известно, в конечном счёте, отказавшейся от «неконвенциональных» отношений с соседями. Констатация этого факта не делает Иран менее опасным соперником Израиля, однако помогает избежать неверных оценок и штампов.
Стремится ли Иран к овладению ядерным оружием? Сугубо личное мнение – да. Было бы в высшей мере странным, если бы обладание этим символом «первой лиги» сегодняшнего мира не было одной из текущих задач режима, небезуспешно претендующего на роль региональной сверхдержавы, находящегося в исключительно недружественном окружении и имеющего могущественного внешнего противника в лице последней мировой сверхдержавы. Война с Ираком, обладающим химическим ОМУ, в ходе которой Иран чудом избежал поражения, и соседство с владеющим «исламской бомбой» Пакистаном, обязаны были подтолкнуть в этом направлении руководство ИРИ.
Главный фактор иранской внешней политики – отношения с США. История показала: в условиях отсутствия противостояния двух сверхдержав любой, кого Америка подозревает в создании ОМУ, будет «демократизирован»… если не успеет его создать. Показательно сравнение судьбы режимов Ирака и Северной Кореи, не говоря уже о Пакистане. «Благодарить» за появление в будущем у Ирана ядерной бомбы, похоже, можно именно Пакистан, руководство ядерной программы которого, судя по всему, немало сделало для распространения имевшихся у него технологий.
Вопрос вопросов – буде у Ирана окажется в арсенале ядерная бомба, нападёт ли он на Израиль? Рисковать в этом вопросе, как справедливо отмечают не только израильские, но и все прочие военные специалисты, нельзя. Однако, как ни считай, вероятность иранской ядерной атаки для Израиля не больше, чем в свое время советской. Ядерные арсеналы СССР, как известно, были полны-полнёхоньки, уровень противостояния с Израилем не меньше сегодняшнего иранского, а склонность к резким шагам во времена Хрущева превышала аналогичную сегодняшнего руководства ИРИ. Никита Сергеевич «хоронил» мировой капитализм и персонально США ничуть не менее успешно, чем СМИ Ирана «сионистское образование». СССР не был другом США и Израиля так же, как сегодня Иран не является другом США и Израиля. Из этого не следует, что руководство Ирана решило покончить коллективным самоубийством, атаковав Израиль с применением ОМУ. «Горячая» война с Израилем для Ирана не имеет смысла, в отличие от войны «холодной».
Серьёзным фактором, осложняющим ирано-израильские отношения, является поддержка Ираном шиитских военизированных группировок в Ливане. Прекращение антиизраильской деятельности этих формирований или поддержки их Ираном – необходимое условие нормализации этих отношений для Израиля. Необходимое, но не достаточное. История конфликта Ирана и Израиля включает много составляющих, равно некомплиментарных для обеих сторон. Долги за нефть, взаиморасчеты по ВТС, находящиеся «за кадром» подробности сделки «Иран-контрас» и другие проблемы создали клубок взаимных претензий в миллиарды долларов. Детальное рассмотрение отношений Ирана и Израиля за последние сорок лет не даёт оснований считать «белой и пушистой» ни одну из сторон, что не означает невозможности нормализации их отношений, при наличии соответствующей политической воли и ведении неформального диалога.
Как сказано выше, современный Иран во многом напоминает СССР. В своё время Советский Союз был сторонником создания Израиля, затем отношения двух стран ухудшались, пока не были разорваны в 1967 году. С конца 80-х годов связи Москвы и Иерусалима начали восстанавливаться. Сегодня они прочны, как никогда прежде, во многом потому, что фундаментальная основа этих отношений пережила политическую конъюнктуру. Иран был одним из главных союзников Израиля во времена династии Пехлеви. Исламская революция разрушила этот альянс, но динамика внутреннего развития Ирана позволяет с уверенностью предположить возможность его восстановления в среднесрочной перспективе. Косвенно об этом свидетельствуют особенности существования в Иране значительной еврейской общины. Иранские евреи живут не в лучшем положении, чем в своё время евреи советские, со всеми, столь памятными эмигрантам 70-80-х годов ограничениями. Проходивший в 90-е «процесс тринадцати» показал, что они могут оказаться разменной картой во внутриполитической борьбе так же, как в своё время «узники Сиона» в СССР. Однако, положение их нельзя даже сравнивать с условиями жизни евреев Ирака или Йемена.
С точки зрения военного потенциала Иран – не СССР. Идея о том, что наилучшим выходом для Израиля было бы нанесение «на всякий случай» превентивного удара по иранским ядерным объектам озвучивается достаточно часто как в самом Израиле, так и в США. Пример успешной операции по ликвидации иракского ядерного реактора приводится, как главный аргумент в пользу акции такого рода. Воинственная риторика иранского руководства и СМИ, а также деятельность террористов в Ливане (а теперь и проиранских отрядов в Сирии) являются для Израиля дополнительными аргументами в пользу силового пресечения потенциальной ядерной угрозы со стороны Ирана. Новое, однако, отнюдь не всегда хорошо повторенное старое. Представляется, что аналогия с Ираком ошибочна в принципе. Об отношениях с Ираком, являвшимся диктатурой сталинского типа, для Израиля изначально вопрос не стоял. С Ираном речь идет о восстановлении отношений, в сравнительно недавнем прошлом весьма прочных. Иракский лидер был величайшим политическим авантюристом, от которого можно было ждать, как показал пример Кувейта, Ирана и Израиля, агрессии в любой момент в отношении кого угодно. Иранское руководство рассчитывает управлять собственной страной в исторической перспективе и воздерживается от агрессии даже в случае такой провокации, как расстрел афганскими талибами иранских дипломатов.
Для Ирака удар израильских ВВС был сюрпризом. В Иране его не ждёт только ленивый. Ирак не обладал реальной возможностью ответного удара, что и продемонстрировал, атаковав Израиль «Скадами» только в момент военного разгрома, когда Саддаму было нечего терять, через десять лет после того, как он остался без своего реактора. У Ирана такие возможности есть, причём внешний мир ответную реакцию Ирана, скорее всего, оправдает. В конце концов, миротворческая поговорка «брехать — бреши, рукам воли не давай», столь же верна сегодня, как и столетия назад. В способность ЦАХАЛа выиграть войну обычную верится. В его же способность выиграть войну террористическую, при наличии у неё соответствующей ресурсной и кадровой подпитки – нет. Идиотический шапкозакидательный оптимизм маршевого типа «Шла дивизия Голани с бодрой песнею вперёд, чтобы с боем взять Приморье, вражей Персии оплот», представляется в данном случае неуместным.
Как кажется, израильская политика в отношении Ирана отражает не только и не столько собственно израильские интересы, сколько интересы американские. Для США Иран старый противник, причём противник, нанёсший Америке немало обидных уколов. Исламская революция стала ударом для ЦРУ, захват иранскими студентами американских дипломатов – пощёчиной Госдепартаменту, а провал попытки спасти их означал поражение не только для Пентагона, но и для президента Картера. В американо-иранском соревновании счёт пока в пользу Ирана. Можно, разумеется, предположить, что повышенное внимание к Ирану, на фоне игнорирования вызовов, исходящих с территории Пакистана и Саудовской Аравии, объясняется исключительно заботой о демократизации именно этой страны. Логичней, однако, вспомнить об особых «нефтяных» отношениях США с родиной Усамы Бен-Ладена и пилотов-смертников, атаковавших Нью-Йорк и Вашингтон 11 сентября 2001 года, а также её близким союзником, родиной талибов и исламской ядерной бомбы — Пакистаном.
При этом самый предвзятый наблюдатель не сможет найти признаков подготовки американского экспедиционного корпуса в Ираке к масштабным действиям против ИРИ, хотя противостояние там идёт более чем острое. Борьба с «иранской ядерной угрозой» ведётся Америкой в основном на дипломатическом, психологическом и пропагандистском фронтах. Она может перейти в сферу экономики, поддержки иранской оппозиции за пределами страны и формирования таковой в самом Иране, в Ираке США проводятся отдельные диверсионно-террористические антииранские операции, однако прямое военное столкновение с США Ирану в ближайшее время явно не угрожает. Израиль, атаковав иранские ядерные объекты, в этой ситуации будет таскать каштаны из огня для Большого Белого Отца из Вашингтона. И зачем маленькой еврейской стране такое большое счастье?
Должна ли вообще израильская политика относительно Ирана непременно быть скопирована с политики США? В современном Израиле широко распространено стремление глядеть на окружающий мир через призму американского видения. Добро, если бы усвоение американского взгляда на мир населением и прессой способствовало итоговому присоединению Государства Израиль к США, по аналогии с Гавайскими островами или Аляской, со всеми вытекающими бонусами и бенефитами. Было бы ради чего терпеть! Или, на худой конец, США присоединились бы к Израилю, реализовав старинный анекдот о том, как решить проблемы израильской экономики, заодно с неоднократно высказываемыми подозрениями в части влияния на все без исключения политические телодвижения Америки легендарного «израильского лобби».
На деле, вопреки утверждениям антисемитов, арабских лидеров и Мохаммада Махатхира, Израиль Америкой не командует. В Госдепартаменте за отношения с Израилем отвечают люди прагматичные, прохладно относящиеся к любым интересам, помимо интересов собственно американских. Это не хорошо и не плохо. Это данность. То, что Израиль давным-давно добровольно начал в отношениях с Америкой играть по правилам ограниченного суверенитета – не секрет. Хорошо это или плохо в каждом отдельном случае, разговор особый. Стоит ли подменять израильские интересы американскими в частном случае отношений с Ираном – серьёзный вопрос. Ответ на него требует отказа от эмоций, иллюзий, догматической и идеологической зашоренности.
Зеэв Вольфсон, разумеется, профессионал, не нуждающийся в пояснениях. Это следует как минимум из того, насколько легко он раздает оценки и рекомендации. Однако, поскольку не все читатели являются таковыми, нижеследующий текст посвящен азам, которые профессионалу, как правило, объяснять не нужно. Профессионал, работающий в сфере безопасности, не имеет права на эмоции. Хирург обязан провести операцию, невзирая на то, легла под его скальпель любимая племянница или искренне ненавидимая тёща соседа. Политолог – дать характеристику описываемой системы и прогноз вариантов ее развития, нравится ему эта система или нет. Профессионал, работающий в сфере безопасности, не имеет права на иллюзии. Литератор может фантазировать. Репортёр ошибаться. Но в вопросах отношений между крупнейшими региональными державами, не слишком симпатизирующими друг другу, цена политического инфантилизма, заставляющего видеть мир в чёрно-белом свете, необратимо высока.
Профессионал, работающий в сфере безопасности, не имеет права на следование догмам. Всем было в свое время яснее ясного, что арабы, разгромленные в 1967 году, не нападут на Израиль в 1973-м. Многие до сих пор живут в мире, где Вашингтон всегда друг, Москва – всегда враг, а мир хорош любой ценой. Всё бы ничего, если не вспоминать, что цена догм – не репутация очередного генерала или отставка очередного правительства, но человеческие жертвы. Пример — «жертвы мирного процесса», числа которых хватит на большую войну.
Профессионал, работающий в сфере безопасности, не имеет права на идеологические предпочтения. Идеи типа: «как же вы можете не писать об «Х», что он тиран, деспот и патрона нашего враг», или: «как покусились вы на «Y», союзника нашего патрона», хороши для нервных барышень и парламентариев, благо ни тем, ни другим, зачастую, ничего больше ни про «Х», ни про «Y» знать не нужно. На деле «Х» может быть врагом друга, но не обязательно вашим. «Y» может быть другом друга, но к вам относиться сугубо отрицательно. Трезвая и непредвзятая оценка того, что именно составляет отношения и интересы ваши собственные, а что относится к отношениям и интересам чужим, в реальной жизни важнее идеологически выверенных схем.
И, кстати, с определённых пор бывший Институт изучения Израиля и Ближнего Востока действительно стал Институтом Ближнего Востока. Повышенный интерес товарища Вольфсона именно к этому факту честно объяснён им самим: обрезание, как процесс, имеет свойство привлекать внимание общественности. Зеэв Вольфсон, скорее всего, не является этническим славянином или шведом, естественной реакцией которого на брис является не «Мазл Тов!», но испуг разной степени тяжести. Коллектив и руководство института искренне огорчило недопонимание им важности своевременного обрезания не только для индивидуумов, но и для названий организаций. Поясняем. Исходно институт был создан как Институт изучения Израиля. Поскольку сфера его академических интересов вскоре распространилась от Мавритании до Пакистана «по горизонтали», и от Сомали до Турции «по вертикали», он получил то название, под которым и был известен на протяжении последних лет.
Вызвано это было не только тем, что Израиль явно выделялся в регионе, но и откровенным эпатажем отечественной и зарубежной политической и академической общественности, граничащим с лёгким хулиганством. Общественность усиленно уговаривала убрать провокационное слово с титула, тем более, что в ряде стран, где переводились книги института, географического и исторического термина «Израиль» всуе не существовало, а Государство Израиль изящно звалось «незаконное сионистское образование». В конечном счёте, идеология пала перед целесообразностью: не переводить же Институт изучения Израиля и Ближнего Востока как «Институт изучения незаконного сионистского образования…». Книги были переведены, в том числе в Иране и Сирии, став первым, за годы и годы, печатным упоминанием там об Израиле.
Но всё имеет свой конец. Израиль прошел долгий путь региональной интеграции, и хотя до окончательного разрешения противоречий с соседями далеко, название еврейского государства перестало быть пугалом и воспринимается в большинстве стран Ближнего и Среднего Востока без видимого сопротивления. Выделение его в названии института потеряло исходный смысл, и институт был переименован в соответствии с реалиями сегодняшнего времени. Времени, когда мечта «сбросить евреев в море» осталась уделом фанатиков из «Аль-Каиды» и даже откровенные враги Израиля видят, что уж их-то он точно переживёт. Возможно, товарищ Вольфсон в этом простом факте не уверен, и именно поэтому изменение названия института так явно нарушило его внутреннюю гармонию и душевный покой. Жаль. Извините. Помочь не могу.