Мой дед, Александр Дмитриевич, прожил долгую и очень непростую жизнь. В детстве остался круглым сиротой. Долгое время был беспризорником. Попал в школу-коммуну знаменитого педагога А.С. Макаренко. После школы окончил землемерное училище и был по распределению отправлен на Кубань, в станицу Гривенская. Женился, завёл детей. Но 1934-35-ые годы были годами непростыми. НЭП был ещё не до конца разгромлен И.В. Сталиным, и на Кубани – помимо колхозов и совхозов – существовали и частные кооперативы. Вот, деда и обвинили в том, что, будучи землемером, он незаконно прирезал кусок колхозной земли (порядка двух соток), частнику. В те времена доказывать свою невиновность было делом сугубо бесполезным. «Тройка» ответственных товарищей быстро со всеми обстоятельствами «разобралась» и отправила моего деда на десять лет в лагеря Коми АССР, «на перековку» …
А потом началась Великая Отечественная Война, и в лагерь под посёлком Кожим приехал «вербовщик» из Москвы. Предложение бы наипростейшим: заключенные по уголовным статьям отправляются на фронт, где кровью и смывают свою вину перед рабоче-крестьянским государством. А те, кто останется жив, освобождаются (естественно, после Победы), от уголовного преследования и возвращаются по домам. Дед, как и многие другие заключённые, это предложение принял. После этого был – в срочном порядке – сформирован штрафбат, закружен в теплушки и отравлен под Москву, в район деревни Красная Поляна, где формировалась 20-я армия Западного фронта, предназначенная для обороны российской столицы. Вновь прибывших встречал лично А.А. Власов, командующий 20-ой армией…. «Какую он нам речь, внучок, задвинул!», – рассказывал дед. – «Про беззаветную любовь к Родине. Про ненависть к фашистам-изуверам. Про товарища Сталина – отца всех народов. Про коммунистическую партию, которая нас всех непременно приведёт к Победе…. Многие даже слезу пустили. И все после такой речи, пенёк ясный, рвались в бой. Да, большой мастак оказался Власов – речи пламенные разговаривать…».
Потом состоялись жестокие и кровопролитные бои под Москвой. Немцы были выбиты из Солнечногорска и Волоколамска…. После этого войскам дали немного отдохнуть, а дедовский штрафбат вошёл в состав 2-ой ударной армии Волховского фронта, которую – по странному стечению обстоятельств – возглавил всё тот же генерал-лейтенант А.А. Власов. Перед началом Любанской наступательной операции Власов вновь не преминул выступить перед войсками с речью. С такой же пламенной, понятное дело, и искромётной…. Но в этот раз речь не помогла: немцы отчаянно оборонялись, неоднократно перерезали коммуникации, создавая – тем самым – реальную угрозу окружения. В одном из боёв дед был ранен, получил контузию и попал в плен….
Следующая встреча деда с генералом Власовым произошла уже в 1944-ом году, в одном из польских лагерей для военнопленных. Как нетрудно догадаться, Власов прибыл туда вербовать наших соотечественников в «Русскую освободительную армию» …. «Какую он нам речь задвинул!», – усмехался в седые прокуренные усы дед. – «Как костерил большевиков и коммунистов! Всё-всё им припомнил. И расстрел царской семьи. И разгром казачества. И раскулачивание. И ещё многое-многое другое. И, конечно же, призывал – всех их извести под корень, жалости не ведая. Да, большой был мастак – речи говорить…».
Дед на уговоры Власова не поддался, за что на месяц и угодил в карцер. А ещё через некоторое время, когда представилась такая возможность, бежал из лагеря и успешно добрался до наших. Там был тщательно допрошен и вновь определён в штрафбат. После разгрома нацисткой Германии был (вместе со своим штрафбатом), отправлен воевать с японцами. Воевал, а домой вернулся только в 1947-ом году. С тремя нашивками за ранения и без единой правительственной награды. Вот, такая история…
Дед умер почти сорок лет тому назад. Но его слова я хорошо помню до сих пор: — «Не верь, внучок, людям, которые с высоких трибун рассказывают о своей беззаветной любви к Родине. Пустые это людишки, с двойным дном, что-то скрывающие за красивыми словесами. Родину, её делами любят, а не речами краснобаечными…».