ОТ АВТОРА
К написанию этой публикации меня побудило сообщение о том, что КПРФ Геннадия Зюганова и «Справедливая Россия» Сергея Миронова обсудили возможность объединения. К чему это приведёт в исторической перспективе, пока судить рано, тем более, лидер коммунистов выдвинул условие, что "эсеры" после объединения будут поддерживать все программы КПРФ. Нельзя сказать, что эта новость стала полной неожиданностью, ведь разговоры о слиянии этих двух политических сил ведутся уже не один год. Я думаю, что объединение КПРФ и "СР" ни к чему хорошему не приведет. Несмотря на то, что обе партии позиционируют себя как патриотические движения, отстаивающие интересы простого народа, у людей всё равно отношение к этим политическим силам неоднозначное. Смелые заявление и чтение стихов от разгневанных россиян, возложение цветов к Мавзолею и могиле Сталина вряд ли избавят эти партии от ярлыка "карманных партий"… А возможное объединение КПРФ и "СР" и вовсе может привести к ослаблению, а в перспективе и к исчезновению "оппозиции". Далеко не все "эсеры" разделяют позиции коммунистов и наоборот… Думаю, что объединение приведёт к тому, что ряды этих двух партий покинут наиболее яркие личности, куда,не знаю… Знаю только одно: если после объединения из названия новой политической "силы" исчезнет слово "коммунизм", то это будет признанием ненужности здоровой и консервативной оппозиции в условиях торжества феодально-олигархической власти в России, к размытию и свёртыванию народно-патриотических сил и демократических сил… И кажется мне, что возможность объединения приобретает свои реальные перспективы именно после смерти лидера ЛДПР В.В. Жириновского не случайна! Одна партия потеряла своего настоящего лидера, две другие — объединяются… И в политическом поле России "оппозиция" растворяется… Впрочем, это всего лишь мои субъективные опасения…
- Эта публикация о Геннадии Андреевиче Зюганове… Это беседа Саши Умалатовой и Ивана Арчиловича Шашвиашвили, который делится своими размышлениями о бессменном руководителе российских коммунистов. Несомненно, без эмоций и личного субъективизма эти размышления не могли остаться, но вот не доверять рассказу бывшего члена ЦК КПРФ я не могу.
А ТЕПЕРЬ СЛОВО САЖИ УМАЛАТОВОЙ И ИВАНУ ШАШВИАШВИЛИ
"Мой товарищ – Иван Арчилович Шашвиашвили (депутат Верховного Совета РСФСР до октября 1993 года) рассказывал, что в 1994 году на день смерти Владимира Ильича Ленина пришел к мавзолею Ленина, чтобы возложить цветы Вождю. К этому времени к мавзолею Ленина пришла вся знать КПРФ, которую возглавлял «великий кормчий» Зюганов, который возложил цветы к мавзолею Ленина, но не подошел к могиле Сталина. Мой товарищ задал вопрос Зюганову: «Почему на могилу Сталина не возлагаешь цветы?» На что Зюганов ответил: «У меня к Сталину вопросы имеются».
Несколько штрихов к портрету лидера КПРФ добавил в беседе со мной и бывший член ЦК КПРФ Иван Арчилович Шашвиашвили, ныне являющийся секретарем Постоянного Президиума Съезда народных депутатов СССР. Шахтер из Кузбасса, он в 1990 году был избран на альтернативной основе народным депутатом РСФСР. И хотя не был искушен в политике, 12 декабря 1991 года, при голосовании за ратификацию беловежских соглашений он в числе семи народных депутатов воздержался. В отличие от тех «народных избранников», в том числе и считающихся коммунистами, что с готовностью поддержали президента-разрушителя СССР и его беловежский сговор.
Становление Шашвиашвили как политика пришлось как раз на годы первого ельцинского президентского срока, и его закалкой стало участие во всех уличных «сражениях» того времени. Перед ним не стоял вопрос — с кем быть: с Ельциным ли и его правящей кликой, или с обманутым, обездоленным народом. Кровавой осенью 1993 года Иван Арчилович до конца выполнил свой Депутатский и гражданский долг по защите Советской власти и Советской Конституции, за что и был 4 октября зверски, до полу…ерти избит ельцинскими наёмниками. Слову Шашвиашвили можно верить безусловно. Это человек чести".
— Иван Арчилович, вы имели возможность общаться и наблюдать за деятельностью лидера КПРФ много лет. Каким он вам представляется? — спросила я его.
— Я узнал Зюганова поближе во время работы Съездов народных депутатов, когда он, будучи членом Политбюро, секретарем ЦК КП РСФСР, приходил на наши съезды, общался с фракцией «Коммунисты России» и вроде как бы курировал её работу на съездах. Я присутствовал на заседаниях фракции, слушал его выступления, и мне казалось поначалу, что его взгляды совпадают с моими и у нас в политической борьбе один вектор, одно направление. Потом всё вышло совсем не так. Было несколько моментов, которые меня полностью отвернули от этой личности, и с тех пор я как гражданин, как человек, не приемлю его позиции и того, что он делает. Я копался в себе, анализировал, мысленно пытался, даже заставлял себя найти какие-то положительные черты в Зюганове нынешнего времени и не нашёл таковых. Практически у этого деятеля нет тех положительных черт, которыми должен обладать сегодня оппозиционный лидер. С каждым разом он своими действиями этот мой вывод подтверждал.
По-моему это было на седьмом съезде народных депутатов РСФСР. Я выступил на съезде и внёс в повестку дня предложение рассмотреть вопрос об армии. Это было неожиданно. А перед тем я зашёл в Георгиевский зал и там меня перехватил Иван Рыбкин — он тогда был руководителем фракции «Коммунисты России». Я-то видел, что он шёл вместе с Зюгановым. Но, приблизившись ко мне, Зюганов спрятался за колонну, а Рыбкин отвёл меня в сторону и сказал: «Иван, ты сибиряк. Выступи на вёрстке повестки дня съезда и внеси предложение о беловежском договоре». А этот договор буквально только что три президента подписали в белорусских Вискулях. Я посмотрел на него: «А что ты хочешь сделать с этим договором?» «Как — что? Вопрос стоит о ратификации соглашений».
Я был просто изумлен. Если бы Иисус Христос в этот момент спустился на землю, я бы и то, наверное, удивился меньше. Тогда я понял, почему Зюганов спрятался. Они ведь оба шли ко мне с этим делом, но он предпочел остаться в тени. «Ты знаешь, — сказал я Рыбкину, — моя мать не поручала мне решать такие вопросы на съезде. А ты какой фракцией руководишь — коммунистов?» Он начал суетливо говорить что-то о маргиналах, которые якобы справа и слева. Они де мешают работе и прочее, а надо бы решать все цивилизованно…
Я пошел на заседание и стал вспоминать, как Верховный Совет России раболепно поддержал ратификацию, хотя полномочий таких не имел, потому что высшим органом власти был Съезд народных депутатов и только он мог решить этот вопрос. Власти это прекрасно понимали. Решение Верховного Совета не имело силы, поскольку оно было лишь промежуточным, не более. Я понимаю, что уже тогда были договоренности между Ельциным и руководящим крылом фракции «Коммунисты России», в том числе с Зюгановым, чтобы они этот вопрос начинали муссировать. Им надо было подвести юридическую базу и обосновать совершенное беззаконие. Но это у них не получилось. Съезд вопрос о ратификации беловежских соглашений в свою повестку так и не включил.
Второй штрих. На первомайской демонстрации 1993 года в первых рядах шли мы, народные депутаты, члены ГКЧП полностью. Геннадий Андреевич тоже шел с нами. Когда на Ленинском проспекте началось избиение демонстрации, Геннадий Андреевич бросил всех своих коммунистов, побежал через Нескучный сад и сиганул через забор, в сопровождении казака Морозова. Вот это было, конечно, смешно. Когда избиение закончилось и мы пришли к Дому Советов, смотрим — Геннадий Андреевич уже речи зажигательные толкает. Ну, это вообще был полный отпад.
Но, конечно, самое подлое с его стороны деяние связано с октябрем 1993 года. Помню, вечером второго октября иду в Доме Советов по коридору — навстречу бежит заместитель председателя Верховного Совета Воронин и говорит мне: «Иван, что он там говорит?!» Я не понял, спрашиваю: «Кто говорит, где говорит?».
Оказывается, в это время по телевидению выступал Геннадий Андреевич. Свет, как вы помните, в здании был вырублен, но в подвале нашли какую-то точку, «запитали» телевизор, благодаря чему и увидели «историческое выступление» лидера КПРФ. До этого Геннадий Андреевич появлялся возле Дома Советов, приходил с переносным телефоном со спутниковой связью. Покрутится на площади и уходит.
Но самое мерзкое то, что, по достоверным, я подчеркиваю, очень достоверным сведениям, в то время, когда Дом Советов был взят в кольцо ОМОНом.., Геннадий Андреевич усиленно искал встреч с Ельциным, и на одной из подмосковных дач встретился с Черномырдиным. Премьер российского «антинародного» правительства пообещал ему, лидеру КПРФ, устроить встречу с Ельциным. В конце сентября, кажется, это было 29-го числа, Ельцин принял Зюганова в Кремле. Помимо них, там находились Красавченко, Шумейко, Лужков, другие и тот человек, который передал эту информацию.
Как оказалось, Геннадий Андреевич искал этой встречи для того, чтобы договориться и застолбить свою будущую политическую деятельность после падения Верховного Совета. И он этого добился. Ельцин пообещал ему, что КПРФ победит на выборах, возьмет большинство, и он будет руководить фракцией, если всех коммунистов уберет от Дома Советов. Что Зюганов и сделал. В последний день он всех оттуда вывел. Но тем, которые были очень активными и на виду, он ничего не сообщил. Я ведь тоже тогда был членом ЦК КПРФ, Илюхин Виктор тоже был членом ЦК, но нам ничего не сказали. Хоть бы намекнули, что дана такая команда и надо уходить, мы бы тогда что-то предприняли для спасения общего дела. Но мы оставались в неведении.
Когда сейчас я встречаю многих видных людей, которые теперь очень смелые речи толкают на трибунах, то спрашиваю: почему ты ушёл? По-разному отвечают: «кушать захотел», «пошёл переодеться» и т.д. Но факт налицо: этих людей тогда с нами не было. Почувствовав опасность, они покинули Дом Советов, тихо, мирно, никому ничего не говоря. Остальные испили до дна… И, конечно, со стороны Зюганова это было страшное злодеяние, это было предательство.
Вспоминается и другой эпизод. Однажды в 1994 году мы сидели на каком-то торжественном собрании. Было этот как раз в день рождения Геннадия Андреевича или накануне его. Лидеру КПРФ исполнялось 50 лет. Его, конечно, поздравили. Потом выступал кто-то из военных и говорил о роли Советской Армии в победе, о том, как Советская Армия победоносно завершила разгром гитлеровских полчищ. Зюганов сидел рядом со мной, по правую руку, и «комментировал» выступление:
«Видел я эту победоносную армию, когда четверо эсэсовцев вели четыреста наших красноармейцев».
Я в изумлении повернулся к нему. До меня сначала не дошло, я лишь подумал:
«Где ты видел такое, когда? И почему с такой злобой говоришь?»
Не могу этого передать, у меня просто слов не хватает, чтобы выразить все те нюансы, но в тот момент я почувствовал его внутреннюю ненависть что ли. Я тогда стал думать: каким образом он мог видеть, как четыре эсэсовца вели четыреста наших солдат если он родился в сорок четвертом году, когда уже состоялся разгром фашистских войск под Москвой, когда триумфально завершились великая Сталинградская битва, знаменитая Курская дуга и другие сражения Великой Отечественной войны?! Наоборот, весь мир видел, как несколько советских воинов вели по всей Москве миллионную разгромленную гитлеровскую армию, а за нею шли поливочные машины и смывали немецких вшей с московской мостовой. Вот это видел весь мир.
У этого человека всегда была какая-то внутренняя суетливость. При всем при том, он в первые годы после контрреволюционного переворота никогда не выступал, молчал, не говорил, его нигде не было видно.
После расстрела Верховного Совета хотелось, чтобы оппозиция вышла на улицу, не отмалчивалась. Надо было выразить отношение к свершившемуся… преступлению. Накал был такой. Я пришел к Шабанову:
«Вся Москва в коме. Поэтому мы готовим акцию. Надо вывести людей на улицу, как-то расшатать эту ситуацию».
Он так перепугался, я думал, что он в обморок упадёт. «Ты, что — с ума сошел? — говорит. — Мы партию спасаем, мы партию оберегаем, а ты решил нас под расстрел подвести?!». «Александр Александрович, при чем тут расстрел? Ты просто выводи людей. Сам можешь не выходить, но людей своих сорганизуй!», — говорю я ему. Но он ничего не сделал. А мы все-таки вывели людей. Есть фотография, где мы идем, а их там не было, потому что боялись.
Они стали смелыми, когда пришли в Государственную Думу. Теперь, когда им ничего не запрещают, они бесстрашно ходят на митинги, столь же бесстрашно выступают, но когда придёт минута опасности, их опять нигде не будет видно. Опять выйдем мы… такие же, как мы, и опять пойдем впереди. Такова «сермяжная» правда.
— Иван Арчилович, вы ведь были членом ЦК КПРФ. Почему потом вы «расстались»? В чем причина? Вы ушли или вас «ушли»?
— Вскоре после расстрела состоялся Пленум ЦК КПРФ, и я как член ЦК, естественно, на нём присутствовал. Все подходили ко мне, расспрашивали, как и что произошло, почему оппозиция проиграла, говорили о героизме защитников (говорили, конечно, те, кто там не был), о том, что я там испытал. Это было в кулуарах. А потом, на Пленуме, меня и всех защитников Советской власти вывели из состава ЦК. Без всяких объяснений. В стиле Зюганова.
«Остаться вне Думы для Зюганова смерти подобно»
Много можно говорить об этом человеке, но, анализируя его деятельность в Государственной Думе и ход очередной избирательной кампании, когда Геннадий Андреевич во всех своих выступлениях клеймит антинародный режим, я вижу, что делает он это неискренне. На самом деле он озабочен одним и все делает для того, чтобы остаться в Государственной Думе. Потому что останься он на улице, он ничего делать не станет, никакого движения не организует. Остаться вне стен Государственной Думы для него смерти подобно. Поэтому он старается завоевать голоса, дает на выборах гору обещаний, хотя за десять лет пребывания в Думе все законы, которые предлагали Ельцин, Чубайс и вся демократическая монетаристская рать изготавливала, абсолютно все прошли.
Зюганов как лидер самой большой партии и фракции не смог противостоять этому. Когда еще в первую чеченскую войну в Государственной Думе обсуждался вопрос об урегулировании, фракция КПРФ почти полностью проголосовала против него, а значит за войну. Этот факт известный, зафиксирован в результатах голосования. Хотя в то время проблему можно было решить, сохранить много жизней и, по крайней мере, многое предотвратить. Тогда бы не было «Норд-Оста» и много чего другого.
— И однако вот уже десять лет КПРФ, по мнению её лидера, олицетворяет оппозицию в России, является главной оппозиционной силой. Это факт или фантазия?
— Могу сказать одно: поскольку руководство КПРФ проводит такую политику и хочет постоянно пребывать в Государственной Думе, то ему давно надо было бы отречься от коммунистических взглядов и идей, вывести эти положения из Программы и Устава и взять что-то другое. Потому что работа коммунистов в буржуазной Государственной Думе в полном понимании этого слова с коммунистической идеологией несовместима.
Когда все материалы о Зюганове станут достоянием гласности, люди по-настоящему оценят его деятельность по нейтрализации оппозиционного сопротивления антинародному режиму, разрушению коммунистического движения на территории СССР, свёртыванию его в международном масштабе. Коммунисты всех стран смотрят именно на Россию — какова здесь деятельность компартии. А она по сути дела свёрнута, заперта в стенах Государственной Думы и таким образом контролируется. Протестное движение на улицах сведено до минимума, почти не существует. Это большая «заслуга» Геннадия Андреевича Зюганова и его ближайших соратников, (которые) теперь свёртывают и коммунистическое движение.
В связи с этим и сообщением об объединении КПРФ И "СР" возникает мысль: не является ли это решение очередной сделкой с властью по окончательному "сливу" остатков народного оппозиционного движения и трансформации его в проимперскую политическую силу?