В марте 1943-го года, после разгрома немецко — фашистской группировки под Сталинградом, на имя народного комиссара иностранных дел СССР Вячеслава Михайловича Молотова пришло письмо из далёкого китайского Шанхая.
"Глубокоуважаемый Вячеслав Михайлович. Я знаю, какую смелость беру на себя, обращаясь к Вам в такой момент, когда на Вас возложена такая непомерная тяжесть – такая огромная и ответственная работа, в момент, когда наша Родина напрягает все свои силы в борьбе. Но я верю, что в Вашем сердце большого государственного человека и друга народа найдётся место всякому горю и, может быть, моему тоже. Двадцать лет я живу без Родины. Эмиграция – большое и тяжёлое наказание. Но всякому наказанию есть предел. Даже бессрочную каторгу иногда сокращают за скромное поведение и раскаяние. Под конец эта каторга становится невыносимой. Жить вдали от Родины теперь, когда она обливается кровью, и быть бессильным ей помочь – самое ужасное. Советские патриоты жертвуют свой упорный сверхчеловеческий труд, свои жизни и свои последние сбережения. Я же прошу Вас, Вячеслав Михайлович, позволить мне пожертвовать свои силы, которых у меня ещё достаточно, и, если нужно, свою жизнь – моей Родине. Я артист. Мне 50 с лишним лет, я ещё вполне владею всеми своими данными, и моё творчество ещё может дать много. Раньше меня обвиняли в упаднических настроениях моих песен, но я всегда был только зеркалом и микрофоном своей эпохи. И если мои песни и были таковыми, то в этом вина не моя, а предреволюционной эпохи затишья, разложения и упадка. Давно уже мои песни стали иными. Теперешнее героическое время вдохновляет меня на новые, более сильные песни. В этом отношении я уже кое-что сделал, и эти новые песни, как говорят об этом здешние советские люди, уже звучат иначе. Разрешите мне вернуться домой. Я – советский гражданин. Я работаю, кроме своей профессии, в советской газете Шанхая «Новая жизнь» – пишу мемуары о своих встречах в эмиграции. Книга почти готова. ТАСС хочет её издать. У меня жена и мать жены. Я не могу их бросать здесь и поэтому прошу за всех троих: 1. Я сам – Александр Вертинский. 2. Жена моя – грузинка Лидия Владимировна, 20 лет. 3. И мать её – Лидия Павловна Циргвава, 45 лет. Вот всё. Разбивать семью было бы очень тяжело. Пустите нас домой. Я ещё буду полезен Родине. Помогите мне, Вячеслав Михайлович. Я пишу из Китая. Мой адрес знают в посольстве в Токио и в консульстве в Шанхае. Заранее глубоко благодарю Вас. Надеюсь на Ваш ответ. Шанхай, 7 марта 1943 г. А. Вертинский".
Вряд ли нарком Молотов, в чьи полномочия решения подобных вопросов не входило, мог дать известному артисту — эмигранту положительный ответ без личного одобрения Сталина. Об этом свидетельствует легенда, очень похожая на правду, согласно которой Иосиф Виссарионович после прослушивания песни «В степи молдаванской» в исполнении Вертинского произнёс: «Пусть приезжает».
10 апреля 1943-го Вертинскому, проскитавшемуся 23 года по всему миру, разрешили вернуться в СССР. В ноябре вместе с женой и четырёхмесячной дочерью Марианной Александр Николаевич приехал в Москву, где его и его семью уже ждал роскошный номер в «Метрополе». Спустя год на свет появилась вторая дочка Анастасия и семья переехала в комфортабельную квартиру на улице Горького.
Вертинский практически сразу начал выступать на фронте и в госпиталях… В его стихах появились новые гражданские мотивы:
О Родина моя, в своей простой шинели,
В пудовых сапогах, сынов своих любя,
Ты поднялась сквозь бури и метели,
Спасая мир, не веривший в тебя.
После окончания Великой Отечественной войны Вертинский вернулся к активной гастрольной деятельности, он исколесил всю страну, дав более 3000 концертов…
Надеялся ли постаревший Пьеро на фееричное возвращение, сегодня уже никто не скажет, но в творческом плане Вертинскому было нелегко…. Его новые песни выходили ограниченными тиражами, газеты о нём не писали, ярких афиш не было, а на каждом концерте сидел цензор, следивший за репертуаром, который решением репертуарной комиссии был ограничен только тридцатью песнями.
Несмотря на то что творчество Вертинского не было запрещено официально, сам артист постоянно испытывал жёсткие ограничения…
За год до кончины Вертинский написал заместителю министра культуры такие слова:
Где-то там: наверху всё ещё делают вид, что я не вернулся, что меня нет в стране. Обо мне не пишут и не говорят ни слова. Газетчики и журналисты говорят: «Нет сигнала». Вероятно, его и не будет. А между тем я есть! Меня любит народ (Простите мне эту смелость). Я уже по 4-му и 5-му разу объехал нашу страну, я заканчиваю третью тысячу концертов!..
Русская миграция ревностно следила за жизнью и творчеством Вертинского в Стране Советов. В его адрес летели проклятия: «Продался большевикам», «Всегда был шпионом!», «Исписался!»… Презрительно отзывалась "белая эмиграция" и о новых песнях Вертинского, среди которых были такие шедевры, как «Доченьки»:
Много русского солнца и света
Будет в жизни дочурок моих,
И что самое главное — это
То, что Родина будет у них!
Вертинского за границей без устали обвиняли в том, что он прельстился щедрыми кремлевскими гонорарами и подарками, ставили в вину его желание "примчаться" в Москву ещё в 1941-м… Вернуться на Родину Вертинский хотел ещё в середине 30-ых годов… Но несмотря на наличие мировой известности у Вертинского не было накопленного состояния — все его коммерческие проекты неизменно терпели фиаско…
У известного во всём мире артиста и певца был только концертный фрак, который регулярно сдавался в ломбард и так же регулярно выкупался…
Всё изменилось в жизни Вертинского после возвращения на Родину. Его супруга поступила в институт и стала снималась в кино, дочки учились в школе, сам певец постоянно гастролировал по стране и получал за свои выступления приличные гонорары…
В первой половине 50-х Вертинский снялся в нескольких фильмах, а за роль кардинала Бирнча в забытой сегодня ленте «Заговор обречённых» он в 1951-ом году получил Сталинскую премию 2-й степени, что составляло пять месячных зарплат «вождя народов», то есть 50 тысяч рублей! И примерно восемь средних годовых окладов в СССР!
Уже немолодой артист мечтал о покупке загородного дома…
Несмотря на то, что песни Вертинского не передавались по радио, в стране был один человек, который часто слушал его песни… Этим человеком был Иосиф Виссарионович Сталин, чья фонотека насчитывала более 3000 пластинок… Записи Александра Николаевича, сделанные в СССР ( в январе 1944-го года в Москве записали 8 пластинок по две песни на каждой), перед выпуском попали к вождю. Председатель Комитета по делам искусств Михаил Храпченко приложил к ним записку: «Тов. Сталину. Согласно договорённости, посылаю Вам подготовленные нами пластинки с записью А. Вертинского».
Приёмный сын «отца народов» Артем Сергеев вспоминал:
«Как-то Сталин ставил пластинки, у нас с ним зашёл разговор, и мы сказали, что Лещенко нам очень-очень нравится. «А Вертинский?» — спросил Сталин. Мы ответили, что тоже хорошо, но Лещенко лучше. На что Сталин сказал: «Такие, как Лещенко, есть, а Вертинский — один». И в этом мы почувствовали глубокое уважение к Вертинскому со стороны Сталина, высокую оценку его таланта».
Сталин действительно был благодарным слушателем Вертинского, чья песня «В синем и далёком океане» была особо любима "отцом народа".
Когда в СССР началась активная борьба с космополитизмом, многие недоброжелатели Вертинского вспомнили о его 23 годах жизни за границей и о связях с "белым движением"… Сталин, знавший, что артист и певец ни разу не высказывался негативно о Стране Советов, лично потребовал оставить Вертинского в покое и дать ему возможность спокойно дожить на Родине. Ведь Сталину просто нравились песни Вертинского!
- Говорят, что однажды на концерте в Большом театре Александр Николаевич встал на колени перед сталинской ложей. Так же, как это когда-то сделал великий Шаляпин, склонивший на сцене колени перед императором… Шаляпину никто не ставил и не ставит это в укор, а вот Вертинскому впоследствии немало досталось за это от злопыхателей…
При этом, как вспоминала с большим неудовольствием дочь Вертинского Анастасия, он всегда с огромным уважением относился к своему главному слушателю, к Сталину… Именно ему в 1945 году Вертинский посвятил песню "Он", в которой воспел гений вождя… Можно по-разному относиться к подобным "заигрываниям" с властью, но будем справедливы: к Вертинского были поводы "отблагодарить" Сталина…
Из интервью с Анастасией Вертинской
"…Рассказывают, что, когда фамилию Вертинского внесли в расстрельные списки, Сталин собственноручно вычеркнул ее из списка красным граненым карандашом. В том, что Вертинского хотели убрать, не было никаких сомнений. На него шли доносы. Ему было достаточно приехать в Хабаровск и просто зайти в гости к какому-нибудь другу молодости, чтобы его обвинили в том, что он связан с сионистскими кружками, в масонстве, в антисоветском заговоре. В общем, если бы хотели, наверное, дали бы ход такого рода доносам. Но, как видно, судьба была милостива к Вертинскому…"
Дочь Александра Николаевича Анастасия рассказывала, что после смерти Сталина и хрущевских разоблачений "отец своё мнение о Сталине изменил".
В 1956-ом году Вертинский в письме к жене поделился своими впечатлениями об антисталинском докладе Хрущёва:
Я перебрал сегодня в уме всех своих знакомых и "друзей" и понял, что никаких друзей у меня здесь нет! Каждый ходит со своей авоськой и хватает в неё всё, что ему нужно, плюя на остальных. И вся психология у него 'авосечная', а ты — хоть сдохни — ему наплевать!… Ты посмотри эту историю со Сталиным. Всё фальшиво, подло, неверно… На съезде Хрущёв сказал: «Почтим вставанием память 17 миллионов человек, замученных в лагерях». Ничего себе?! Кто, когда и чем заплатит за «ошибки» всей этой сволочи?! И доколе будут измываться над нашей Родиной? Доколе?…
Не похоже, чтобы разгневанный артист всю вину за репрессии, в отличие от Хрущёва, возлагал лишь на Сталина… Как бы там ни было, что бы ни думал Вертинский о Сталине незадолго до своей смерти, его песня о народном вожде, написанная в 1945-ом году, осталась и до сих пор иногда звучит на посвящённых Иосифу Виссарионовичу мероприятиях…
ОН (Музыка и слова Александра Вертинского)
Чуть седой, как серебряный тополь,
Он стоит, принимая парад.
Сколько стоил ему Севастополь!
Сколько стоил ему Сталинград!
И в слепые морозные ночи,
Когда фронт заметала пурга,
Его ясные, яркие очи
До конца разглядели врага.
Эти черные, тяжкие годы
Вся надежда была на него.
Из какой сверхмогучей породы
Создавала природа его?
Побеждая в военной науке,
Вражьей кровью окрасив снега,
Он в народа могучие руки
Обнаглевшего принял врага.
И когда подходили вандалы
К нашей древней столице отцов,
Где нашел он таких генералов
И таких легендарных бойцов?
Он взрастил их. Над их воспитаньем
Много думал он ночи и дни.
О, к каким грозовым испытаньям
Подготовлены были они!
И в боях за Отчизну суровых
Шли бесстрашно на смерть за него,
За его справедливое слово,
За великую правду его.
Как высоко вознес он державу,
Вождь советских народов-друзей,
И какую всемирную славу
Создал он для Отчизны своей!
… Тот же взгляд. Те же речи простые.
Так же скупы и мудры слова …
Над военною картой России
Поседела его голова.
Говорят, что прослушав посвящённую ему песню, Сталин задумчиво произнёс: «Это сочинил честный человек. Но исполнять не надо». Вождю перечить не стали.
Вертинскому так и не присвоили звание заслуженного артиста… «У меня нет ничего, кроме мирового имени», — сказал он незадолго до смерти.
Вертинский продолжал петь до последнего дня своей жизни. 21 мая 1957-го года Вертинский вышел на сцену ленинградского Дома ветеранов сцены им. Савиной. Пел, как и всегда, в полную силу, не только голосом, но и душой, и сердцем, которое в результате и не выдержало…
В тот же день в гостинице «Астория» у Вертинского случился сердечный приступ. Прибывшие на помощь врачи оказались бессильны.
- Александр Николаевич Вертинский похоронен на Новодевичьем кладбище Москвы. Хотя и не имел даже звания "Заслуженного артиста"…