Нас с детства восхищают герои, совершающие свои подвиги за счет силы духа и силы мышц. Сила уважалась во все времена. Но как же по-иному выглядят эти истории, когда их совершают не былинные герои вроде Илья Муромца или Коловрата, где выдуманного, конечно, гораздо больше, чем реального. И не киношные Рэмбо или Анджелина Джоли, способная поразить с заднего сидения мотоцикла десятерых – причем тремя выстрелами из пистолета.
Все выглядит по-иному, когда мы узнаем о реальных героях. Наших соотечественниках. Сражавшихся — за нас с вами. Чаще это — герои Великой Отечественной войны. Когда факты уже документировались, и многие из них сохранялись литераторами. Но как же интересно открывать таких наших героев, которые были до 1941-го.
Вот вы слышали о генерале Василие Григорьевиче Костенецком? Герое вообще-то писанной и переписанной Бородинской битвы?
Уверен, что большинство из вас – нет! А между тем, чем он не наш Рэмбо? Только настоящий. Да еще в звании генерала!
В битве 1812 года Костенецкий сперва командовал пехотной бригадой, потом – артиллерией 1-й Западной армии, а затем, после гибели генерала Александра Кутайсова, под начало Василия Григорьевича перешла вся русская артиллерия, действовавшая на поле боя.
Любопытно, что наиболее предпочтительной кандидатурой на столь ответственную должность считался тогда всем известный Алексей Ермолов, прежде не раз отличившийся на Кавказском фронте, а также в ходе Персидской кампании. Но Кутузов решил по-другому. Посчитал, что с задачей лучше справится малоизвестный на тот момент Костенецкий. И не прогадал…
Во время сражения в одну из батарей Костенецкого буквально врезались польские уланы в количестве примерно 1000 всадников, — они стали рубить наших артиллеристов направо и налево. Видя панику личного состава, наш командующий спешился и лично ринулся исправлять ситуацию.
Так уж вышло, что под рукой у Костенецкого оказался банник – щетка с увесистым деревянным набалдашником. Не самое пригодное оружие для битвы с вооруженными всадниками. Однако богатырь-генерал в запале бросился в бой именно с этой палкой и с ходу сбросил с лошадей … шестерых вражеских бойцов, а потом продолжил что есть силы молотить тех, кого пока не удалось принудительно спешить. Кому-то проломил голову, кого-то тяжело ранил, кого-то контузил, а кого-то просто оглушил.
Только когда древко щетки сломалось, генерал вспомнил, что у него есть еще и сабля. И он принялся куда более успешно орудовать ею. Это воодушевило наших канониров, и они смогли отстоять свои позиции и продолжить обстрел врага. Получается, что именно наш генерал остановил несколько сотен уланов едва ли не в одиночку: ведь до его личной инициативы наших пушкарей рубили практически беспрепятственно.
Кстати, одним из командующих в том уланском налете был польский генерал Александр Рожнецкий. И он, что интересно, в отличие от Костенецкого получил тяжелое ранение, от которого более-менее оправился только к 1813 году, несмотря на то, что не побывал в чудовищном пекле.
Беспримерную отвагу и недюжинную физическую силу Костенецкого отметили Орденом Святого Георгия 3-го класса.
В документах значится: «В награду за мужество и храбрость, оказанные в сражении против французских войск 26-го августа при Бородине». Наградные рапорты буквально изобиловали хвалебными эпитетами в адрес могучего полководца.
Впрочем, отличился самый сильный генерал всех времен и народов не только в легендарной подмосковной битве…
Василий Григорьевич Костенецкий родился в 1766 году в семье черниговских дворян. Но так уж вышло, что рассчитывать на какую бы то ни было влиятельную протекцию ему не приходилось. Да и особенности характера не предрасполагали к дружбе с начальством. По служебной лестнице приходилось взбираться медленно и трудно. В 13 лет Васю зачислили в кадетский корпус, и лишь в 20-летнем возрасте ему с большим трудом удалось добиться весьма скромного для дворянина звания штык-юнкера, что примерно соответствует нынешнему старшему прапорщику.
В 1788 году, в возрасте 22 лет, Костенецкий отличился в битве под Очаковом, но и это не повлекло за собой карьерного взлета. Только в 1796 году, в 30 лет, будущую легенду назначили командиром формирующей роты в конной артиллерии, что соответствует максимум званию нынешнего майора.
Зато через два года он получил уже полковничьи погоны. А за мужество и героизм, проявленные в битве при Прейсиш-Эйлау, в 1808 году уже 41-летнему Костенецкому пожаловали генерал-майора. В 1826 году, за пять лет до его кончины, руководство сочло возможным присвоить ему звание генерал-лейтенанта.
Наряду с военными подвигами Василий Григорьевич славился такой мускульной мощью, на которую едва ли могут рассчитывать нынешние топовые штангисты. Американский журнал о силовых видах спорта MILO спустя почти два века опубликовал о нем статью. Богатырь играючи разгибал подковы, гнул серебряные рубли, перетаскивал на спине многопудовые пушки, жонглировал пушечными ядрами, будто кожаными мячами, и даже ладонью давил камни.
Когда Александру I после памятного уланского налета предложили перевести армию на железные банники, чтоб они не ломались в бою, император не то в шутку, не то всерьез ответил: «Железные банники сделать можно, но где мне взять таких Костенецких, что могли бы ими владеть?»