Несколько дней назад мне попалось на глаза сообщение, размещённое на официальной страничке МИД Германии в одной из социальных сетей. Оказывается, отныне немецкие власти во всех внутренних и международных документах будут писать название украинской столицы не Kiew, как раньше, а Kyjiw, передавая таким образом латиницей вариант на «мове», дабы «выразить поддержку Украине».
«То, что давно для многих было обычной практикой, теперь меняется и в каталоге списка стран для использования в официальных источниках. Это означает, что украинское написание Киева теперь используется в официальных документах Германии. Наша поддержка Украины будет продолжаться до тех пор, пока это необходимо», – отмечено в послании германского ведомства.
Читая эти новости, я невольно вспомнил о том, как на заре своей независимости первым, с чего украинцы начали строить собственное государство, стало безусловное требование говорить не «на», а «в Украине». Как будто только от этого и зависел успех украинского проекта. Вспомнил я и о том, как все эти годы национально-озабоченные украинские граждане радовались каждому новому факту переименования на украинский манер русских топонимов на картах, издаваемых на языках западных государств.
Подобная цепь воспоминаний в итоге привела мои размышления к недавнему скандалу в Казахстане, разразившемуся после публикации поста в Telegram известной российской журналистки и телепродюсера Тины Канделаки, возмутившийся фактом огульного переименования названий казахских железнодорожных станций с исторических русских (железные дороги в казахской степи строились уже после вхождения Казахстана в состав России), на казахские, взятые, практически, с потолка.
И тут меня осенило. Я вдруг явственно почувствовал, что в своей попытке создать, в общем-то на ровном месте, национальное государство казахи, к великому сожалению, пошли по кривой украинской дорожке.
Вот лишь буквально несколько тезисов, которые это доказывают:
Первый. Националистический взгляд на собственную историю является неотъемлемой частью государственного мифотворчества Казахстана. Как и на Украине, с момента обретения независимости ревизии в первую очередь подверглись исторический период «совместного проживания» с Россией. Причём, происходило и происходит это с явными признаками откровенного перевирания фактов. Перевирания даже в тех случаях, когда казахских националистов довольно легко уличить во лжи. Например, это касается факта добровольного присоединения казахских жузов к Российской империи.
Не существует никаких данных о насильственном завоевании русскими Казахстана, скорее наоборот – Россия долгое время отвечала молчанием на просьбы старейшин казахских родов. Ровно также нет никаких оснований полагать, что подписывая Переяславские соглашения, Богдан Хмельницкий имел в виду не свойственную Средневековью вассальную присягу русскому царю, а создание некоего союза двух равноправных государств, как уверяют нас сегодня украинские историки.
Второй. Этнический национализм и русофобия – это форма самосознания казахского общества, достаточно органичная для того, чтобы стать повсеместной. Когда мне говорят, мол, казахи / украинцы не националисты, это всё привнесённое извне или навязанное сверху – я отвечаю, послушайте их анекдоты. Шутки про вечно пьяных, недалёких и злобных русских рождаются отнюдь не просто так – они отражение того, что происходит в головах у казахского населения. В какой-то мере это некий ресентимент, попытка создать образ врага, виновного во всех твоих бедах – реальных и мнимых, переложить на него ответственность, тем самым полностью сняв её с себя самих.
Впрочем, отрицать лидирующую роль национальной интеллигенции в разжигании межнациональной розни тоже не получится. Как сказал ещё в 1987 году печально известный главный идеолог ЦК КПСС Александр Яковлев тогдашнему генсеку Михаилу Горбачёву, «импульс национализма в Казахстане идёт сверху – от местной интеллигенции, партийного и государственного актива, власти благожелательно относятся к националистическим проявлениям». С тех пор мало что изменилось.
Третий. Избрание в качестве модели государственного строительства этнократию и моноэтническое государство. Ещё в 2015 году эксперты казахского подразделения фонда Сороса (функционирующего и прекрасно чувствующего себя и поныне) провели исследование, которое называли «Феномен казахского национализма. От отрицания к пониманию». Вот о чём в нём, в частности, говорится:
«Казахстан по примеру некоторых постсоветских государств переходит от гражданской к этнонационалистической модели государственности. Такой вариант политики может стать востребованным в постназарбаевский период. Этнонационалистический проект предполагает радикальную казахизацию всех сфер общественной жизни: массовое внедрение казахского языка, переход от полиязычной системы образования к моноязычной, отказ от символов советского периода и соответствующая политика памяти. Благодаря такой политике новое руководство страны получит поддержку этноориентированных слоёв казахского общества».
Согласитесь, заменить в этом отрывке «казахский» на «украинский», и получим полный отчёт о том, как на деньги западных НКО Украину превращали в Анти-Россию. То же самое происходит сейчас и с Казахстаном. Да, и с историческим периодом после ухода Нурсултана Назарбаева авторы исследования тоже не ошиблись. При номинальном президенте Токаеве курс на построение этнократии только усилился.
Ну, и ещё два тезиса, которые роднят ситуацию в Казахстане и с тем, через что ранее прошла Украина. В отличие от обывательского восприятия происходящего в обеих некогда братских республиках, русофобия, оставаясь основой местного национализма, никогда не была его единственным проявлением. Как на Украине помимо «москалей» всегда ненавидели ещё и «жидов» и «ляхов», так и в Казахстане в списке нежелательных этнических элементов у местных националистов числятся не только русские, но и китайцы, уйгуры, армяне, дунгане и прочие большие и малые народы, для многих из которых Казахстан – историческая территория проживания.
При этом никто из национальных общин ни в Казахстане, ни на Украине никогда не носил никакой политической субъектности. Не было ни там, ни тут «русских» или «китайских» партий или общественных движений. Как не было у них ни политической, ни хотя бы культурной автономии.
Чем всё это в итоге обернулось на Украине, лишний раз повторять не нужно. И даже с учётом природного восточного прагматизма, который, возможно, убережёт Казахстан от резких движений и необдуманных поступков, само по себе движение по украинской траектории не может не настораживать. Причём, в первую очередь насторожиться должны сами казахские националисты: если они действительно радеют за свой народ, им стоит опасаться повторения судьбы их украинских коллег.
Алексей БЕЛОВ