Дело было в Завидово-2. Ну, эта такая шикарная база отдыха (якобы очень-очень секретная), предназначенная для «Первых лиц» нашего Государства. Кстати, самое любимое место нашего достославного и дорогого Леонида Ильича Брежнева: в последние лет пять-шесть своей жизни он в Завидово две трети времени проводил, управляя оттуда всей нашей славной и могучей тогда Страной. Особенно ему нравилось кабанчиков полудиких отстреливать. Совместно с уважаемым Эриком Хонеккером и другими Руководителями стран Варшавского блока. Полудиких? Ну, собственно, да. Сперва тех кабанов выращивали/выкармливали в специальных вольерах, и только по достижению годовалого возраста выпускали на волю. Ну, в том плане, что эта «воля» находилась в пределах двух-трёх квадратных гектаров, тщательно огороженных надёжным и высоким забором…
Итак, однажды – в Завидово-2 – тёмной-тёмной ноченькой, Владимир Владимирович проснулся. По звонку будильника, понятное дело. Как и было запланировано. А виной всему – литературные исторические эссе, с вечера прочитанные. Мол, все Великие Правители этого мира выходили – время от времени – инкогнито в народ. То бишь, одевались в простую одежду, набрасывали на голову капюшон и странствовали – по городам и весям, слушая, что простой народ говорит/думает о действующей Власти. Мол, весьма полезное мероприятие. И Александр Македонский был в этом замечен, и Тамерлан, и даже наш российский Александр Первый…. Вот, и Президент России решил (а я чем хуже прочих?), «выйти в народ». Типа – инкогнито. Ну, про «города и веси» это уже перебор чистой воды. А по Завидово пройтись (типа – инкогнито), самое милое дело. Место людное. Даже по ночам…
Мгла стояла – впору глаза выкалывать. Всем-всем-всем. Ветер уныло пел заковыристые дифирамбы могущественной и неотвратимой Смерти. Филин заливисто и басовито хохотал, пророча скорую и мучительную гибель. В кустах что-то хрипело и хрустело, словно бы там увлечённо спаривались матёрые кабаны…. «Может, действительно – кабаны?», — подумал Путин, — «Те, которые остались с брежневских времён?». Подумал, и достал из внутреннего кармана чёрного плаща чёрный пистолет…
Откуда – пистолет? Как уже было сказано выше, из внутреннего кармана чёрного плаща. Из левого. Так как Владимир Владимирович – правша. А бывших «кэгэбешников», как известно, не бывает. Есть такое понятие, как – «внутренний резерв». Это те, которые по условному сигналу «три зелёных свистка» тут же выйдут на задание и покрошат подлого противника в труху полную. А есть ещё и подлые предатели, которые – рано или поздно – получат свою чашку чая с радиоактивными нуклидами. Или же гель «Новичок» – на ручку входной двери… Товарищ Путин, ясен пень, относился к первой категории. Поэтому и чёрный пистолет (кстати, «Беркут 19-М», пробивает стальной лист толщиной 22,5 мм), у него находился в полном соответствие с действующем Законодательством РФ….
Значится, достал Путин свой чёрный пистолет, снял, звонко щёлкнув, с предохранителя, и браво гаркнул – в сторону кустов подозрительных. мол: — «Выходите, кабаны, мать вашу, по одиночке. Иначе – всех перестреляю…». Ну, и фонарик карманный включил, дабы морды сдавшихся кабанов было лучше видно….
Кусты зловеще-зловеще затрещали/затрепетали, предвещая неминуемую беду, которая, не смотря на все наши жалкие потуги, грянет – со всей своей силой тёмной. Грянет, наплевав на всё сопротивление светлое. Грянет…. И на полянку, освещённую президентским карманным фонариком, шагнула смущённая Валентина Ивановна Матвиенко. Одетая, понятное дело, по последней миланской моде. С макияжем от знаменитого дома Шанель. Вся-вся-вся в золоте, брильянтах и жемчугах. Только одно выбивалось из образа потомственной и избалованной аристократки. В правой руке Валентины Ивановны наблюдалась сетчатая зелено-изумрудная авоська, в которой находились: литрушка водки, гранёный стакан, пластиковая бутыль с лимонадом «Ситро», одинокая тощая сосиска и плавленый сырок «Дружба».
Опять зловеще завыл/захохотал северный ветер. Мрак – многообещающе – наступал со всех сторон. Хотелось всё бросить и бежать, бежать, позабыв про стыд и срам…. Но Владимир Владимирович, призвав на помощь железобетонную «кэгэбэшную» волю, очень быстро взял себя в руки. Взял, так сказать, и спросил – практически равнодушным голосом: — «Валюша, сердце моё комсомольское, горячее, а что ты здесь делаешь»?
Продолжение следует…