Владимир Высоцкий ушёл из жизни ночью 25 июля… Несмотря на то, что что в последние месяцы актёр выглядел уставшим и измождённым, его смерть стала для всех вполне предсказуемой неожиданностью. Ранним утром коллеги позвонили в Париж и сообщили Марине Влади печальную весть. Она тут же вылетела в Москву… В это же время по столице поползли слухи о смерти Высоцкого: видимо, девушки-телеграфистки, ставшие невольными свидетельницами телефонного разговора, не могли удержаться и стали оповещать своих друзей и знакомых…
В это время в квартире на Малой Грузинской 28, где лежал на кровати лежал Высоцкий, собирались самые близкие ему люди… Было решено тело Высоцкого в морг не отправлять, чтобы не было ненужных разговоров о результатах вскрытия, а бальзамирование провести прямо в спальне…
На стене театра появились несколько бумажных листков с печальной новостью, и уже через полтора часа у театра стали собираться сотни москвичей и гости столицы…
- О смерти Высоцкого сообщили только две газеты: «Вечерняя Москва» и «Советская культура».
26 июля были с лица актёра и певца были сняты три посмертные маски из бронзы с серебром: одна — для Марины Влади, другая — для детей и родителей Высоцкого, третья — для Театра на Таганке…
Иосиф Кобзон и лучший друг Высоцкого Всеволод Абдулов поехали на Ваганьковское кладбище договариваться о месте его захоронения. Вопрос удалось решить быстро, а от благодарности в виде конверта с деньгами директор Ваганьково отказался… Сначала даже рассматривали вопрос о Новодевичьем кладбище, но родители Высоцкого и его жена Марина Влади эту идею сразу же отвергли…
"О смерти Володи Высоцкого я узнал от театрального художника Давида Боровского — он мне позвонил и сообщил эту страшную весть. Организацией похорон Высоцкого занимался я как директор театра. Удалось договориться о месте захоронения и на Ваганьковском кладбище, и на Новодевичьем. Но Марина Влади и мама Володи Нина Максимовна возражали против Новодевичьего. Тогда ведь это кладбище было как отдел ЦК КПСС: вход только по паспортам и пропускам. Володю любил народ, а кто бы пустил народ к нему на Новодевичье?.. Поэтому остановились на Ваганьковском". (Из воспоминаний Николая Лукьяновича Дупака, директора Театра на Таганке).
"Я это помню как сегодня. Пришел утром завтракать в ресторан в Олимпийской деревне, и тут же меня огорошили новостью. Мы стали слушать радио, переключать все телеканалы: полная тишина. Потом уже где-то в середине дня официально сообщили все-таки…" ( Из воспоминаний сотрудника по обеспечению безопасности на Олимпийских играх Александра Шаевича).
"Вечером в пресс-центре был концерт Аллы Пугачевой. Она вышла и прежде всего сообщила о смерти Высоцкого. И спела в память о нем его же песню "Я несла свою беду по весеннему по льду…" (Из воспоминаний старшего редактора телевидения Ольги Серовой, летом 1980 года после 1-го курса университета она проходила практику в пресс-центре Олимпиады — 80).
"О смерти Высоцкого мы услышали через день. Нам никто ничего не говорил, лишь по каким-то причинам был отменён концерт артиста в Олимпийской деревне. После мы уже увидели траурный листок, из которого и узнали, что Владимира Семёновича не стало" ( Сергей Котенко, ватерполист сборной СССР ).
- Столичные власти пытались сделать всё возможное, лишь бы церемония прощания с Высоцким и его похороны прошли без шумихи, "тихо, по-семейному"… Юрий Любимов был непоколебим и несмотря ни на какие угрозы стоял на своём: "Гроб будет стоять на подмостках театра!"
Ранним утром 28 июля гроб с телом Владимира Семёновича Высоцкого был установлен на сцене театра, которому он отдал всю свою жизнь…
В день прощания с Высоцким, у здания театра уже с утра находились десятки, сотни тысяч людей, пришедших отдать дань уважения своему любимому актёру… У некоторых с собой были магнитофоны, из динамиков которых звучали песни Высоцкого… В эти дни было душно и жарко, но потрясённые горем люди часами простаивали в очереди, чтобы проститься с Высоцким… К зданию театра стекались реки цветов…
«Все цветы были раскуплены. Зашли с Лидией Постниковой (замдиректора „Современника“) в цветочный на Чернышевского — тоже пусто, только ромашки. Взяли все, что были. К гробу подошли беспрепятственно, милиция отдавала нам честь» (Из воспоминаний Станислава Садальского).
«На похоронах Володи власти страшно боялись бунта. В день прощания с ним меня в 8 утра пригласил к себе первый секретарь Московского горкома партии Виктор Гришин. Выразил соболезнования и спросил: «Как вы собираетесь организовывать похороны Высоцкого?» Я сказал, что будет панихида в театре, она продлится несколько часов. «Учтите одно: надо похоронить до захода солнца. Потому что примета есть такая…» — с нажимом сказал Гришин». (Из воспоминаний Николая Лукьяновича Дупака, директора Театра на Таганке).
Церемония прощания с Высоцким продлевалась несколько раз, так как люди в море скорби всё шли и шли. Это сильно нервировало московские власти, которые постоянно торопили руководство театра…В день похорон артиста площадь перед Театром на Таганке была переполнена народом, люди вставали даже на крыши, чтобы проститься со своим кумиром.
С прощальными речами у гроба Высоцкого выступали его друзья и коллеги, многие из них не могли сдержать слёз… А вот дать слово чиновникам художественный руководитель театра Юрий Любимов наотрез отказался и не позволял им вмешиваться в ход траурной церемонии прощания с гонимым ими же актёром и бардом…
«Есть древнее слово — бард. У древних племён галлов и кельтов так называли певцов и поэтов. Они хранили ритуалы своих народов. Они пользовались доверием у своего народа. Их творчество отличалось оригинальностью и самобытностью. Они хранили традиции своего народа, и народ им верил, доверял и чтил их. К этому чудесному племени принадлежал ушедший, который лежит перед вами и который играл на этих подмостках долгое время своей зрелой творческой жизни. Над ним вы видите занавес из “Гамлета”, вы слышали его голос, когда он заканчивал пьесу прекрасными словами поэта, такого же, как он, и другого замечательного поэта, который перевел этого гения, — Бориса Пастернака», — сказал Юрий Любимов во время гражданской панихиды прощания со своим самым известным учеником и актёром…
А перед театром и на прилегающих к нему улицах продолжали стоять десятки тысяч людей… Они понимали, что уже не успеют пройти и в последний раз взглянуть на своего любимого актёра и исполнителя песен, поэтому передавали букеты цветов, которые через несколько минут исчезали из вида в чёрном дверном проёме…
"Во время прощания с Володей случилась драка в моём кабинете. Сцепились Юрий Любимов и Глинский, работник аппарата «хозяина Москвы» Гришина. Глинский всё время торопил: «Заканчивайте, заканчивайте прощание!» Но людская очередь к гробу Высоцкого стояла от самого Кремля. Любимов сказал, что будем прощаться до последнего человека из этой очереди. Глинский торопил. Любимов не выдержал: «Твою-то мать!..» И понеслось… За грудки друг друга похватали и давай мутузить. Еле разнял… А ещё кагэбэшников была тьма в тот день в театре. Один из них меня строгим шёпотом предупредил, чтобы на кладбище не было никаких речей. Повторяю, власти страшно боялись бунта. Я счёл это бестактным. Думаю: «Мыкола, ты фронтовик. Чего тебе этих м…в бояться? Грех же будет, если мы Володю закопаем, не сказав ему последнее слово». Короче, я решился и высказал у его гроба всё, что было на душе. Помню свои последние слова: «Володя, царство тебе небесное и земное!» После этого мы закрыли крышку гроба и опустили в землю". (Из воспоминаний Николая Лукьяновича Дупака, директора Театра на Таганке).
За полтора месяца до смерти, Владимир Высоцкий написал: «Мне есть что спеть, представ перед Всевышним, Мне есть чем оправдаться перед Ним».
Думаю, что тем, кто знаком с жизнью и творчеством Владимира Высоцкого, эти слова в разъяснении не нуждаются…
